Тот женский день 8 марта она запомнила навсегда. Предыдущие не откладывались в памяти, а последующие некогда было запоминать. А в 89-м году Международный женский день стал точкой, в которой жизнь сделала резкий поворот. Она стояла на вокзале в Соликамске, прижимала к ногам троих сбившихся в кучку ребят. Двое ее старших в армии. Они сами решат, где им искать счастья после службы. Хотят - к нам, на новое место. Не хотят - вернутся в родительский дом сюда, в Пермский край. А они попробуют. И не то чтобы плохо жили, а все-таки тяжеловато…

Замужем

Шура ждала поезда и своего мужа. Знала, такого случая он не упустит – отпразднует сполна женский праздник. Да пусть бы балагурил, только бы на поезд успел. Она вспомнила себя 15-летней. Душное лето и его, своего любимого, единственного мужчину, который так горячо ухаживал за юной, по сути, девочкой. Конечно, она потеряла голову. Конечно, позволила ему всё, о чем просил. Припомнила и то, как строго ругалась мама, которая быстро поняла, что ее средняя дочка стала совсем взрослой. Желая дочери счастья, она наказала жениться, не медля, тут же. Молодые расписались. Невеста – Александра Ивановна, жених – Александр Иванович. Семья стала носить фамилию Отиновы. К 24-м Шуриным годам она была мамой четырех сыновей! А еще вполне себе была счастлива и, конечно же, понимала, что ребята еще обязательно будут, она любит маленьких, жить без них не может. Только бы муж был понадежнее, только бы поменьше балагурил, а уж она и сама всё сможет! Она, знаете ли, всё умеет!

Сила моя в детях, а дети при мне

Поезд всё громче и настырнее выдыхал пар. Мимо нее бегом пробегали люди. Оглядываясь, они искали свой вагон. Обрадовавшись, тянули в тамбур тяжелые сумки. Многие тоже уезжали навсегда. А она пока не знала, надолго ли едет. Не знала и что ее ждет в том краю, куда год назад переехала сестра Наталья. «Шура, представляешь, здесь такие яблоки!» В Соликамской округе, в ее селе Бараново, яблони не росли. Совсем. А яблоки, привезенные из средней полосы России, продавались за большие деньги. На семью надо килограммов пять. По столько и брала, но только в праздник! Притащит домой, раздаст всем детишкам по яблоку, сама откусит, вдохнет аромат спелости и какой-то стабильности и отдохнет минутку. А у Наташи в Волчьей Дубраве целый яблоневый сад. Там, в Тульской области, вообще прожить легче будет. Сестра говорила, что в колхозе ее уже ждут, что сразу дадут дом и работу. Отиновы пока остановятся у своих, а там видно будет. Только бы Саня на поезд успел…

«Женщина, или проходите в вагон, или снимайте с площадки сумки. Женщина, я вам говорю!»

6-летняя Маринка дернула маму за пальто: «Мамуль, это она нам. Пойдем в вагон?»

Александра без колебаний ступила на подножку. Старшие сыновья – совсем уж взрослые – заносили внутрь большие чемоданы. Им учиться надо, Марине в школу на будущий год, а рядом с домом только трехлетка. Учить ее ведь и дальше надо, а тогда придется отправлять девчонку на неделю в интернат – школа-то только за 18 километров. Широк Урал, громадны его просторы, люди и расселились вдоль берегов просторно. Разве настроишь в каждом селе по школе? Вот и собирали с окрестных деревень в одну школу. Пацанов она спокойно туда отправляла, а как после четверых сорванцов да девятилетнего перерыва родила Маринку, да сердцем стала совсем мягкой – жалко и на минутку от себя девочку отпустить. Нет-нет, ребята, уезжаем. Последний раз взглянула в окно. И на Соликамск, и на пустой перрон, на котором Саня так и не появился… А ей теперь уж и не было так страшно уезжать. Ее сила всегда заключалась в ее детях, а дети при ней. И уезжает она ради них. Только ради того, чтобы во всем их ждала лучшая доля, а уж ей не привыкать работать и бороться за них, за себя.

Жизнь под стук колес

Поезд понес их почти за две тысячи километров от дома. Она впервые в жизни так много отдыхала. То просто лежала, то забывалась сном. То ли снилась, то ли вспоминалась Шуре ее жизнь.

У матери с отцом их родилось тринадцать человек, выжили только восемь. Мать из богатой семьи, в наследство ей досталась изба-пятистенка. Она и чувствовала себя хозяйкой, главой семьи. А вообще оба родителя с норовистым характером. Отец, ну то есть, отчим, провалился в прорубь. Тяжело заболел, а потом осложнение полностью забрало у него слух, со временем он утратил и способность нормально говорить. При этом он не жил инвалидом, не позволял семье голодать – Петр абсолютно всё умел делать руками, искусно клал печи, был удачливым рыбаком и просто настоящим отцом.

По молодости отец ошибся. Решил, что в жизни есть место легкой добыче и ограбил магазин. Он пошел «на дело» рано утром, думал, что село еще спит. Он взял в магазине продуктов, вещей и сложил всё в мешок. Не подумал, что на ферме уже собирались на первую дойку женщины. Не услышал, что в мешке громко звенит стеклом его легкая добыча. Бабы увидели его, сообщили куда надо. Отец только думал, что он идет в полной тишине. В этой тишине он тогда еще просто не привык жить.

Ему дали десять лет лагерей. Арестованному в военное время почти не было шансов вернуться живым. Мать долго плакала, но так и не смогла найти в лагерях мужа. Несколько лет прошли, прежде чем она решилась на робкое свое счастье. Сошлась с городским мужчиной. То ли адвокатом, то ли нотариусом. Он был образованным, непьющим, любящим. Он полюбил мать вместе с ее старшими детьми. В любви этой родилась Шура. Ей было три, когда во время обеда в дом зашел отчим. Они, как и раньше, спокойно ели за большим столом. Отчим жестом показал, что его детей за столом трое. Тремя пальцами он тряс в воздухе и указывал ими на незнакомого мужчину, мол, убирайся из моего дома и девочку, которую я не знаю, которая мне чужая, тоже забирай.

Родной отец коротко объяснился с матерью и ушел. Может, он обещал устроить их жизнь, а может, давал советы, как ей дальше жить без него. Шуру мать посадила на печку и запретила спускаться на пол. Поначалу отчим вел себя зло, обиженно. Мать тайком совала Шуре то маленькую картошку, то кусок хлеба. Только бы Петр не увидел. Он хоть и не злой по натуре своей, но горькая обида на жену и десять лет неволи сделали мужика жестоким.

Потихоньку рядом с детьми он оттаял сердцем. Вместе с матерью они родили еще много ребят! А Шура… Шура стала любимой дочкой неродного своего отца.

Она умела всё. Она была шустрой и смелой. На любую работу Петр звал с собой только Шуру. Та лучше всех месила глину, без промедления подавала кирпич. Сноровисто и с желанием работала рядом с ним в печном деле. А как любили они вдвоем рыбачить на Каме! Шура гребет на веслах, а отец только успевает закидывать мережу. Они приходили с таким уловом, что накормить можно было не только их семью, но и всю деревню. Потомки древней уральской народности челдонов, они отлично знали камский промысел. Мать, бывало, скажет: «Галю возьми с собой, дай Шурке отдых!» Отец жестом даст понять: «Галя ленивая, мне Шура лучше всех помощница».

Были дни, когда Шура ходила провожать к дядьке свою 91-летнюю бабушку. 18 километров девчонка вела старушку, давая ей отдохнуть в придорожной обочине. Днем отведет, ночью поспит, а ранним утром бежит к родителям. Вот пока бежит, отчим с ума сойдет, где ж моя помощница? Истоскуется весь по своей маленькой любимице, которую, вернувшись из лагеря, и вовсе хотел выгнать из дома…

Какая ж дальше станция? Лужки… Ехать еще далеко. В окне по-прежнему мелькает лес. Сколько его она свалила, перевозила за свою жизнь?! С мужем Александром Ивановичем они работали на лесозаготовках. Зарабатывали хорошо, да с таким трудом до старости не протянешь… Ладно еще, что работу по дому на себе несли старшие сыновья. Они у нее все на букву «В». Виталий, Валерий, Владимир, Вячеслав. Самой первой была маленькая Верочка…

Шура была юной когда носила ее, когда рожала. Много работала, не берегла себя, не знала, как нужно беречь дитя. Девочка родилась слабенькой, с гематомой на полголовы. Покричала два часа и умерла… Батюшка успел окрестить маленькую Верой. Сказал Шуре, молись о дочке, не плачь попусту. Александра дала обещание не столько бессчастной своей первой доченьке, сколько себе: называть всех детей как Веру – на букву «В».

Испугалась она сохранить традицию, только когда в 82-м родила Марину. Девочка. Спустя столько лет, девочка! Она будет моей отрадой, моей любовью и нежностью. Точно боясь суеверий, она не дала ей имени на букву «В». Марина – какое-то морское и входившее тогда в моду имя так понравилось Александре, что свою девочку она хотела назвать только так и никак иначе.

Поезд приближался к Туле. С весной на земле наступала новая жизнь для них самих. Сойдя на твердую, покрытую ледком платформу, Александра оглядела чемоданы в руках пацанов, взяла покрепче за руку Маринку и быстро зашагала к дверям вокзала.

На новом месте

10 марта Отиновы приехали в Волчью Дубраву. 12-го Александра Ивановна вышла на работу. Колхоз предложил работать свинаркой, и она согласилась, не выбирала. Всего две недели она прожила у сестры. А после переселилась в дом, который предоставил колхоз.

Через несколько недель приехал и муж. Но только у него на новой земле не сложилось. Не смог приспособиться, взять себя в руки. Он уехал обратно в Пермский край. Оставив позади 23 года их семейной жизни. Александра Ивановича уже давно нет. Его светлой памятью чтят дети, но жить дальше, становиться на ноги им пришлось только рядом с матерью.

Из армии все ее сыновья приехали уже сюда, в Волчью Дубраву. В письмах мать писала, что дом просторный, места хватит всем. В колхозе дают работу, а в планах у нее развести побольше скотины, потому что со скотиной прожить легче.

Виталика и Валерку забирали в армию с разницей в один месяц. Один служил в Германии, другой - в Чехословакии. С разницей в месяц они один за одним вернулись со службы.

Валерий приехал в Волчью Дубраву, обнял мать, повидал братьев и сестру, и отправился на берег Камы за своей девушкой. Она преданно ждала его со службы и, конечно же, теперь была готова ехать в незнакомую Тульскую область лишь бы, наконец, быть с любимым. Они вместе уже 35 лет. Воспитали троих детей.

Женился и Виталик. Ему пришлось сложнее всех. Привязанный душой к горам и тайге, он мотался то в Соликамск, то обратно в Волчью Дубраву. Большой любитель охоты и рыбалки, он стал в своем уральском краю егерем. Построил трехэтажный дом. С мамой они похожи в том, что бесконечно ценят уют и порядок в собственном доме.

Александра Ивановна открывает телефон:

«Гляди, Виталик всё сам в своем доме сделал, своими руками! И двор, и отделку внутри».

Сын присылает маме фотографии, а она шлет снимки в ответ.

«Я обычно каждый год на родину езжу, к сыну. А тут вон одно лето пропустила – веранду строила. Деньги все на нее потратила. Я же не могу просто так сидеть – мне всё время чего-то хочется, всё время что-то нужно!»

Говор Александры Ивановны сохранил уральский акцент. А черные глаза сберегли даже не смешинки, а такой глубокий азарт и озорство, что кажется, будто перед нами совсем еще молодая женщина! Маленькая, аккуратная, шустрая. Женщина без возраста, без усталости, без грусти. Если когда и были все эти чувства, то сегодня она гораздо выше их – слишком много прошла.

«Слава оказался первоклассным сварщиков, его во всей деревне ценили. Володя работает на огромных тракторах – он строит дороги и метро. Марина с красным дипломом окончила кулинарный техникум. Мы всегда были крепким крылом друг друга, оттого и не боялись летать».

Старшие сыновья со временем привели в дом своих жен. Вот уже по ночам из комнат доносится плач внучат. Все растут при ней. А Александра Ивановна теперь не только воспитывает внуков, но и невесток учит быть хорошими женами своим сыновьям.

«Я уж не знаю, может, и были промеж нас какие обиды. На выходных, бывало, как начнем стирать! Одна стирает, вторая полощет, третья выжимает и развешивать несет. Готовили мы по-простому, без деликатесов. Но только девочки мои, спустя годы так и сказали: спасибо, мама, что всему нас научила».

Затосковала

Десять лет на новом месте. Ей уже 48. В таком возрасте да при пятерых детях Александре Ивановне полагался досрочный выход на пенсию. Повесив на гвоздь синий халат свинарки, она честно закончила свой ежедневный бег между рядов комплекса. Старшим сыновьям дали квартиры. Сейчас она вернется домой и снова до блеска вымоет в доме пол. Больше некуда спешить, она может остановиться и отдохнуть. Может ли?

«Когда дом был полон детей и внуков, мы с Мариночкой спали в зале на одном диване. Теперь же мы с ней спали в разных концах дома. Лежу, смотрю в темноту. Так тихо в нашем доме, так чисто. Спрашиваю, Мариночка, ты спишь? Нет, мамочка, не сплю…»

Тишина гложила Александру Ивановну. Никто теперь не просил поиграть, почитать. И на горку кататься маму уже никто не звал.

«Я стала сама не своя и не знала, что мне делать дальше. Совсем плохо стало, когда в училище уехала Марина. Не хотелось возвращаться в пустой, безжизненный дом – никому я там не была нужна, как все свои 50 лет… Подруга воспитывала приемного ребенка. Возьми и ты себе, говорит! Я никогда не думала, что так можно. Теперь же, кажется, будто я за одну жизнь две прожить успела. И сейчас не бесполезно коротаю старость, а по-настоящему живу и чувствую себя нужной».

Заведующая опекой, Людмила Васильевна, обрадовалась такой женщине в своем кабинете. Человек опытный в деле заботы о благополучии детей, она сразу поняла, что Александре Ивановне не интересны привилегии приемной мамы – ей не терпится раздать свое тепло тем, кому оно нужно.

«Найдем мы тебе детишек! Даже не сомневайся!»

Привет из альбома

Так в доме Александры Ивановны появились Дима и Катя. Они наши, теплоогаревские. Худющие, волосики длинные. У братика и сестрички сильно пили родители. Не заботясь о том, чтобы просто накормить детей, они беспробудно спали в угаре, когда ребята с 5 лет сами искали себе пропитание. Потом у Александры Ивановны появились Маша и Коля. Они тоже пришли в дом малышами. А вот Вовку она узнала 10-летним. Кристине и Юльке и вовсе было уже 15 и 12 лет. Всего семь человек. Для каждого – мама.

«В нашем доме – один за всех и все за одного. Как возьмемся готовить обед, накрывать на стол, так только дым коромыслом! А выйдем картошку полоть или копать – к обеду дело сделано. Я старшим девчонкам легко доверяла заботу о младших. Никогда не пыталась воспитать гениев или ученых – я просто шла навстречу их потребностям. Коля у нас замечательно пел. Вот и ездили все вместе по концертам. Кому-то хорошо давалась математика, кому-то чтение, но в целом моей задачей была необходимость научить их вести быт, приготовить к самостоятельной жизни».

Все дети зовут Александру Ивановну только мамой. В своем возрасте они отлично запомнили и то, что у них были другие родители. Но мамой стала только она.

«Мы так вот мягкое одеяло на пол бросим и кувыркаемся в нем, щекочем друг друга, смеемся. А всю зиму катаемся с горки около дома. Тут и мои внучата, и даже старшие дети – все летим с горы».

Листаем альбомы, которые хранятся в красивом шкафу. Нет ни одной фотографии, где Александра Ивановна позировала бы в одиночку. Она всегда не в кругу – в толпе детей. А рядом с ней им позволено и хохотать, и баловаться, и кривляться. Достаем из кармашка одно фото. Поворачиваю его, чтоб лучше разглядеть ребятишек. Замечаю, что аккуратной рукой вокруг Александры Ивановны нарисовано сердечко. Не ручкой, не фломастером – просто слегка продавлен ореол в форме сердца, а точно в центре она – их мама.

«Вот это ты заметила, я и не видела никогда. Кто же это мог? Димочка? Вовка? Юля, может?»

Пока она вспоминает, кто нечаянно прислал сквозь годы такой любящий привет, встречаем в альбоме виды вершин Урала, сопки, пики.

«Мы с Мариной как-то ездили на Урал в день ее совершеннолетия. Там ведь у нас совсем традиции другие. На стол накрывают не порционно, а ставят большой таз, например, с мясом, с салатом, и все уже черпают еду из него. Марина, привыкшая видеть красивую сервировку и опрятный стол, сказала: «Мамочка, на свой праздник я накрою стол сама». И накрыла».

А вот и другие фотографии. Все девочки Александры Ивановны в бальных новогодних платьях.

«Было время, когда порой задерживались пенсии, выплаты. Когда же их выдавали, мы с детьми сразу отправлялись за покупками. Игрушки – какие захотите, наряды – какие пожелаете. Знаете, жить надо здесь и сейчас. Баловать детей, радовать себя надо сегодня, а не откладывать жизнь на потом. Мне 75 лет, а я до сих пор мечтаю то о беседке, то о садовых качелях. Вместе с детьми устроила под навесом бильярд! Но переделаю немного, не учла всех нюансов. Люблю обшивать и обтягивать кожей мебель. Сама поменяю кран, выключатель. Положу линолеум. Вместе с сыновьями перестилала пол. Пойдем покажу, какую мы веранду отгрохали!»

«Я буду мамой»

В ее доме всегда вкусно пахнет едой, повсюду идеальный порядок. Разъехались все ребята. Они теперь своих детей растят. Летом на юбилей приехали и Юля с семьей, и Катя с зятем, и, конечно же, Димка.

«Когда же ты у меня женишься, сынок? Мам, говорит, я карьеру делаю, некогда мне пока семью заводить! Ему уже 27, работает директором сетевого магазина. А я хочу, чтобы он скорее ко мне внуков привез!»

Четверо ее приемных детей получили квартиры в Киреевске, двое – в Туле, Димка вот в Кимовске обосновался. И когда все ее дети вновь стали большими, мама нашла радость…в еще одном ребенке.

Диме 16 лет. У него совсем не осталось близких людей. Когда Александра Ивановна об этом узнала, не колебалась.

«У меня 13 детей, 17 внуков, 5 правнуков. Неужели у всех нас не найдется тепла, чтобы помочь еще одному человеку? Дети всегда правильно понимали мое желание воспитывать тех, кому я нужна. И пока есть еще силы, есть желание жить и быть нужной, я буду делать то, что должна. Я буду мамой».

В открытой калитке еще долго виднеется силуэт маленькой женщины, в груди которой бьется огромное сердце. Какая бы из нас смогла так же? Каждым вечером, когда калитка слегка хлопнет замком, она быстро вскочит с дивана и пойдет встречать. Открывая дверь, обнимет своего ребенка, которого носила под сердцем или только растила – не важно. Все они одинаково родные.

Пусть каждому в жизни будет открыта родительская дверь. Пусть у каждого будет родной берег, к которому всегда можно вернуться.

Людмила Гришина

Фоторепортаж